Гусеничный вездеход рассекает по освободившейся от снега тундре, оставляя после себя глубокие колеи в почве и болото. Так уже десятки лет выглядит рутинное передвижение по Арктике в летний период.
«Типичный пейзаж для российской тундры» — описывает вездеходные следы в разговоре с «Арктидой» российский природоохранный эксперт, неоднократно посещавший северные регионы страны.
Но даже если вы сами никогда не были в тундре, сегодня вы можете увидеть эти трассы из космоса.
Гусеничный вездеход пришёл в российскую Арктику во второй половине прошлого века, вместе с активным освоением Севера советской властью. Свидетельства той эпохи можно найти в записях полярников:
С тех пор мало что изменилось: колеи тяжёлых вездеходов остаются одним из самых распространённых отпечатков человека в Арктике. На этом транспорте передвигаются все: гелоги, угольщики, нефтяники, военные, учёные и население.
Природа в Арктике особенно уязвима, а климатический кризис только ухудшает ситуацию. Повсеместная езда на вездеходах в российской Арктике наносит экологический и социальный ущерб.
Передвижение тяжёлой техники — один из ключевых рисков для тундровой растительности от промышленной деятельности наряду с сейсморазведкой, добычей полезных ископаемых, нефтяными разливами и прокладкой дорог.
Гусеничный транспорт оказывает высокое давление на грунт. Зимой при передвижению по толстому слою снега это не создаёт серьёзной угрозы, но в тёплое время года тяжёлая техника проходит по незащищённой почве. По подсчётам российских учёных, на полуострове Таймыр и в Якутии тяжёлый трактор выводит из строя один гектар поверхности тундры на каждые 10 км маршрута. Двукратный проход гусеничного вездехода уничтожает растительность на 30 %, трёхкратный — на 80 %.
Что хуже, вездеходные трассы с течением времени расширяются, поскольку техника не может передвигаться по заболоченной колее, образовавшейся в результате однократного прохода, и в следующий раз едет рядом. Из-за этого образуются колеи шириной в сотни метров и длиной в километры. Их хорошо видно на спутниковых снимках.
Исследования показывают, что в транспортных колеях в тундре снижаются популяции членистоногих и видовое разнообразие флоры. Особенно уязвимы тундровые кустарнички, для которых единичный проход тяжёлой техники может стать фатальным. А в окрестностях Бованенковского газового месторождения на Ямале из-за «бесконтрольного внедорожного передвижения гусеничной техники» и другой промышленной активности наблюдалось разрушение нор песца. Как показывают исследования, ни одно растительное сообщество не способно выдержать многократные проходы гусеничной техники.
Из-за суровых климатических условий севера нарушенный почвенный покров может восстанавливаться сотни лет или не восстанавливаться совсем. Возвращение исходной экосистемы практически невозможно и в случае, если из-за воздействия вездехода началось активное таяние многолетней мерзлоты с просадками почвы.
Многолетняя мерзлота в Арктике сегодня тает из-за рукотворного климатического кризиса. Но если по ней проходит гусеничная техника, деградация мерзлоты усиливается.
Дело в том, что растительный покров создаёт на поверхности мерзлоты изолирующий слой, который фиксирует почву и накопленный в ней тысячелетиями углерод и защищает мерзлоту от нагревания в тёплое время года. Проход тяжёлой техники уничтожает этот буфер, из-за чего почва размывается, и мерзлота протаивает глубже — по некоторым расчётам, на 4-6 см даже через два года после воздействия транспорта.
Тундровые почвы хранят огромные запасы углерода — примерно в два раза больше, чем вся атмосфера Земли. И чем активнее таяние мёрзлых грунтов, тем больше выбросы парниковых газов, усиливающих изменение климата.
На Таймыре движение гусеничной техники приводит к перемешиванию слоёв почв, из-за чего увеличивается их теплопроводность и снижается отражательная способность, — и мерзлота тает сильнее. Передвижение любой техники, даже лёгкой, в таких местах недопустимо в следующие 7-15 лет, заключают российские учёные.
Повсеместная езда на вездеходах в российской Арктике наносит значительный ущерб традиционному укладу коренных малочисленных народов. Уничтожая ягель — род лишайника, которым питаются олени, — она приводит к деградации оленьих пастбищ. Сегодня это называют одной из главных экологических проблем для северного оленеводства. Нарушенные пастбища восстанавливаются очень долго, а в некоторых случаях погибают.
Это приводит к нарушению конституционных прав коренных малочисленных народов на ведение традиционного природопользования и защиту исконной среды обитания, ведь для многих коренных оленеводство — источник средств к существованию.
Как рассказал «Арктиде» анонимный представитель коренных народов Чукотки, в Провиденском районе региона вся тундра «разрыта» вездеходами, в их колеях оголяется и тает мерзлота.
На Ямале по колеям гусеничных вездеходов исчезают лишайники, и их вытесняют другие виды. В результате лишайниковые пастбища практически исчезли на полуострове, и экологическая ситуация оценивается как «критическая». На Таймыре засилье тяжёлого транспорта мешает коренным заниматься собирательством и рыбалкой.
Наличие проблемы признавали и оленеводы из Коми в 2017 году, оценивая время восстановлении ягеля в 25-30 лет. Председатель кооператива «Оленевод» Сергей Пасынков, рассуждая тогда о бесконтрольном движении вездеходов по тундре, поставил вопрос прямо: «Куда деваться оленеводам?»
О том, что экологически деструктивное освоение тундры нельзя продолжать вечно, начали догадываться ещё советские власти. Указ Президиума Верховного Совета СССР 1984 года запретил передвижение по тундре и лесотундре механизированного транспорта, нарушающего почвенно-растительный покров, за пределами специально отведённых дорог.
В России предпринимались неоднократные попытки включить такой запрет в проекты федерального закона «Об Арктической зоне Российской Федерации», однако формулировка запрета ослаблялась в процессе, а из версии законопроекта 2018 года исчезла совсем.
Сегодняшнее законодательство предусматривает сезонные ограничения на движение тяжёлых транспортных средств на региональном уровне и в ряде случаев только на территориях оленьих пастбищ: такие законы есть в Якутии, НАО, Коми, Чукотке, Мурманской области, Таймырском (Долгано-Ненецком) автономном округе Красноярского края и в Ямальском районе ЯНАО.
При этом как показывают исследование «Арктиды», литература, сообщения в СМИ и общение с источниками, такие запреты не решают проблему и с большой вероятностью исполняются слабо. Кроме того, отсутствует федеральный запрет на передвижение тяжёлой гусеничной техники по всей тундре и лесотундре в бесснежное время года.
«У Арктики большой комплекс проблем, связанных с глобальным потеплением. Но как строить инфраструктуру и завозить рабочих в порт «Сабетта» без тех же вездеходов? На вертолетах? – рассуждает бывшая руководительница крупного экологического фонда, - Многое зависит и от бюджета, и от человеческого фактора. И в Центральной России, и в Астраханской области в целом такое же отношение к сохранению природы, как и в Заполярье». При этом местные жители, по ее наблюдениям, нередко сами безответственно относятся к экологии, но в разговорах обвиняют в таком поведении исключительно «заезжих москвичей» и столичные корпорации.
По мнению экспертки, корни проблемы связаны с советскими практиками освоения территорий: «В 1950-60е годы никто не думал о будущем и не ставил перед промышленными предприятиями или военными в Арктике, Сибири и на Дальнем Востоке задачу охранять природу».
Сырьевые компании, работающие на Крайнем Севере, часто дарят коренным народам вездеходы в рамках социальной поддержки, замечает индустриальный социолог Алексей Фирсов: «Поэтому местные жители в повседневной жизни ездят на вездеходах по тундре чаще и больше, чем нефтяники». При этом он задаётся вопросом: «Что если здесь обратная связь: не тундра тает быстрее, потому что ее изъездили вездеходами, а на вездеходах ездят активнее из-за того, что по мере глобального потепления снега в тундре меньше?»
По опыту Фирсова, российский бизнес в целом учитывает влияние климатических изменений на Арктику и регулярно обсуждает этот риск на профессиональных площадках. Но в целом промышленники склонны воспринимать его как «неизбежный – такой, на который мы никак не можем повлиять и к которому можно только адаптироваться». В любом случае, проблема с вездеходными следами в тундре, заметными из космоса, точно не входит в число приоритетных для бизнеса или государства, резюмирует он. Бывшая руководительница экологического фонда надеется, что внимание к проблеме с вездеходами в тундре удастся привлечь в следующем году – 2026-й в России, возможно, будет объявлен Годом Арктики.
Тяжёлому вездеходу сегодня есть альтернатива — это транспорт на шинах сверхнизкого давления. Более широкие, такие шины имеют бо́льшую площадь контакта между поверхностью и транспортным средством. Благодаря этому они оказывают минимальное давление на грунт, сравнимое с давлением неподвижно стоящего человека.
Что предлагает Арктида
Методология исследования следов тяжёлой техники в российской Арктике
