Сверхновый Гулливер. Что показал конфликт России с Азербайджаном

Публикация подготовлена медиапроектом «Страна и мир — Sakharov Review» (телеграм проекта — «Страна и мир»).

Однажды Гулливер в ходе одного из своих путешествий посетил «школу политических прожектеров», где кремлевский политолог… простите, один из профессоров показал путешественнику «обширную рукопись инструкций для открытия противоправительственных заговоров». Технология включала в себя прежде всего исследование экскрементов подозрительных персонажей.

Гулливер поделился с коллегой другим кейсом — из опыта королевства Трибниа, называемого туземцами Лангден. Там «большая часть населения состоит сплошь из разведчиков, свидетелей, доносчиков, обвинителей, истцов, очевидцев, присяжных, вместе с их многочисленными подручными и прислужниками, находящимися на жалованье у министров и их помощников». Они определяются, причем довольно произвольно, с тем, на кого из потенциальных заговорщиков решено обратить внимание.

Захватывают их письма и бумаги, и на свой лад трактуют значение слов и выражений, всякий раз обнаруживая тайные послания и замыслы. Эти «знатоки» открыли, что: «сидение на стульчаке означает тайное совещание; стая гусей — сенат; хромая собака — претендента; чума — постоянную армию; сарыч — первого министра; подагра — архиепископа; виселица — государственного секретаря; ночной горшок — комитет вельмож; решето — фрейлину; метла — революцию; мышеловка — государственную службу; бездонный колодезь — казначейство; помойная яма — двор; дурацкий колпак — фаворита; сломанный тростник — судебную палату; пустая бочка — генерала; гноящаяся рана — систему управления».

Примерно такими же методами нынешние «знатоки» могут распознать приметы «цветной революции», которую они обнаруживают в любой точке мира. Но особенно — в «дружественных» государствах.

Между «стратегическим бомбардировщиком» и «стратегическим партнером»

Например, российские официальные лица, как и президент Сербии Вучич, озабочены возможными кознями Запада в устроении «цветных революций», всякий раз полностью исключая из анализа недовольство властью со стороны разных социальных слоев, особенно урбанизированных и образованных.

Уже и пресс-секретарь Кремля Песков, и министр иностранных дел Лавров предположили, что в сербском случае используются технологии «цветных революций». Ибо нет большего страха для путинской элиты, чем «цветная революция», она же «смена режима», о которой так словоохотливо и преждевременно сообщал Трамп, разбирая текущее положение Ирана.

Любая страна, где происходят массовые протесты на фоне вопиющей некомпетентности и нечувствительности истеблишмента, озабоченного исключительно сохранением власти, немедленно становится по этому критерию «дружественной» или даже «стратегическим партнером».

Солидарность автократов, будь они уже полновесными диктаторами или всего лишь начинающими авторитарными лидерами, очевидна. Примеры коллег, пострадавших в результате «смен режимов» — от Каддафи до Асада — вызывают сочувствие, прежде всего к самим себе, и на волне этой эмоции провоцируют еще большее закручивание гаек внутри страны. Что, возможно, является не самой дальновидной стратегией, но обратного пути для многих из автократов такого типа — похожих на Путина — уже нет: опции «оттепели» или авторитарной модернизации остались в прошлом; они даже толком не были использованы.

Однако эта солидарность, скорее, конъюнктурна. Она может обернуться враждой: например, в зависимости от ситуации поведение Турции может трактоваться как «удар в спину» (2015 год, сбитый российский бомбардировщик) и как партнерские отношения. Амплитуда колебаний отношений — от «стратегического бомбардировщика» до «стратегического партнера». Иной раз близость идеологий, составляющих начинку жесткой авторитарной рамки политического режима, не означает политического сближения: мировоззрение польских и российских ультраконсерваторов и националистов в основе своей более, чем схоже, но вражда — многолетняя, чтобы не сказать многовековая.

Между Свифтом и Оруэллом

Еще сравнительно недавно Путин встречался с азербайджанским автократом — и не один раз, в том числе в домашней обстановке, с участием супруги Ильхама Алиева. Отчасти эти «многоплановые дружеские отношения» способствовали прекращению фальшивого «стратегического партнерства» путинской России и Армении. И вот — очередной сбитый самолет, и отношения резко портятся. Привычное для российских правоохранителей обращение с «кавказцами» или «среднеазиатами», чью этническую принадлежность они не разбирают, — и Ильхам Алиев идет на жесткий и прямой конфликт с Российской Федерацией.

У него для этого есть все возможности: близость с Турцией, свои мощные вооруженные силы, нефтяное благополучие, многовекторная политика, многолетняя устойчивая автократическая система. Он может себе позволить устами собственных пропагандистов (а что, как и в России — «независимая журналистика») напрямую критиковать Путина, сравнивать его со Сталиным, упрекать в имперских амбициях и напоминать, что его, российского лидера, империя — воображаемая, бывшие республики СССР уже тридцать лет как независимые.

То, что не позволено произносить несогласным внутри России, и что грозит административным или уголовным преследованием, свободно может транслироваться по телевидению «дружественной» автократии.

Алиев переигрывает Путина, он совершенно не считает себя членом постсоветского сообщества, где центральное место занимает именно российский начальник. Азербайджанский руководитель не претендует на то, чтобы быть первым среди равных, он и так вполне самодостаточен.

Путин, выстраивая империю и сферы ее влияния, потерял Южный Кавказ — весь. Осложнив еще тем самым и отношения с Турцией, тонкие, как средневековая анатолийская миниатюра. Его режиму остро недостает мягкой силы, а жесткая сила, приправленная мессианской империалистической Русской идеей, едва ли нравится и всем остальным бывшим республикам Советского Союза.

Взаимная вежливость в ходе собраний на высшем уровне в рамках евразийских структур не должна вводить в заблуждение. Едва ли рассуждения Сергея Лаврова в Бишкеке по поводу того, что Макрон и Мерц пытаются вернуться к временам, когда Франция и Германия «хотели завоевать всю Европу, прежде всего Российскую империю и Советский Союз», воспринимаются всерьез министром иностранных дел Кыгрызстана Жээнбеком Колубаевым. Хотя бы потому, что их в принципе невозможно воспринимать всерьез. Но зачем ему спорить с министром соседа, опасного и милитаризованного, считающего все постсоветское пространство своим. А то, не ровен час, сосед придет править кыргызские учебники истории под свою версию исторического процесса, где Россия — не полюс, но пуп земли, а Буркина Фасо, она же Верхняя Вольта, внесла свой вклад в победу над нацизмом в 1945 году (согласно версии Путина).

Жаль, что у Гулливера не было возможности наряду с Бробдингнегом и Глаббдобдрибом посетить путинскую Россию и ознакомиться с ее «школой политического прожектерства» и прочими патриотическими проектами, выращиваемыми на деньги налогоплательщиков. Он бы узнал много нового о воображаемой империи с роботами, расписанными гжелью, и с Нью-Васюками в виде Сочи в качестве местоположения ООН (версия Сергея Лаврова). Жаль, что и Свифт давно умер — ему было бы что описать в своих сатирах. Хотя после Оруэлла трудно что-либо добавить к этому виду Отечества.

Благодарим за текст Андрея Колесникова — обозревателя newtimes.ru и «Новой газеты» (Москва)

На главном фото — Владимир Путин с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, Москва, Кремль, 8 октября 2024 года. Источник: kremlin.ru